Франц Энгел

Пришло письмо от моего брата! Он пишет мне и моему супругу и просит нас о помощи. Заклинает меня заступиться за него перед родителями. И он рассказал о ней - о чужеземке! Блестящими словами описал он ее красоту. Сравнил ее с сосной, покрытой снегом.

И после, о сестра моя, после он сообщает, что женился на ней по обычаям ее страны! И так как он получил матушкино письмо, которым она звала его вернуться, он собирается привезти ее в дом. Брат умоляет нас помочь им - для них все это было вопросом жизни и смерти, так как они любят друг друга.

Я побеждена. Из-за того, что существует между мною и супругом моим, я совсем изменилась. Теперь я не могу слушать слова моей матери, не вспоминаю ее печали, не думаю, будто брат мой неблагодарный сын, ибо отказался подчиниться ей. Ничем иным не мог бы он убедить меня. Но если она любит его, как я люблю своего господина, посмела бы я отказать им в чем бы то ни было?

Я пойду к нашей матери.

* * *
 

Прошло три дня, сестра моя, с тех пор как я подошла к матушке. Я приготовилась смиренно предстать перед нею. Предварительно подобрала я слова, которые хотела произнести, не менее тщательно, чем жених выбирает драгоценности для своей невесты. Я вошла в ее комнату одна, говорила осторожно и умоляюще.

Она ничего, совсем ничего не поняла, сестра моя! Мы с ней стали чужими друг другу. Она обвиняла меня молча, за то, что я вступила в союз с чужеземкой и взяла сторону своего брата против нее, его матери. Хотя она и не сказала этого, я знаю, она так думала. Она не пожелала выслушать мои объяснения.
А как старательно я придумала свою речь! Я говорила себе:

«Я разбужу ее воспоминания о собственной ее свадьбе, о первых днях любви моего отца к ней, когда она сама была в расцвете молодости и красоты своей».

Но способны ли такие твердые и неподатливые колодки как слова раскрыть духовную сущность любви? Все равно, что пытаться закрыть розовое облако в железную вазу или рисовать бабочку жесткой бамбуковой кистью. Когда я заговорила, довольно нерешительно, из деликатности, о том любовном очаровании между молодыми, о той гармонии, что неожиданно связывает два сердца, моя мать озлобилась.

- Ничего подобного не существует между мужчиной и женщиой! - произнесла она надменно. - Все это одно только желание. Не употребляй поэтичных выражений, чтобы описать это - простое вожделение мужчины к женщине, и стремление женщины родить сына. Когда эти два желания удовлетворяются, ничего более не остается.

Я вновь попыталась убедить ее.

- Помните ли, матушка, как говорили между собой ваши души, когда вы только что вышли замуж за моего отца?

Но она ударила меня по губам своими тонкими горячими пальцами.

- Не говори о нем. Сто женщин жили в его сердце. С кем из них говорила душа его?

- А ваше сердце, матушка? - спросила я нежно и взяла ее за руку. Несколько мгновений она не отнимала руки, потом отобрала ее.

- Оно пусто, - ответила она. - Оно ждет внука, сына моего сына. После того, как мы подведем его к дощечкам предков, я смогу умереть спокойно.

Она отвернулась от меня и отказалась разговаривать.

Я ушла расстроенная. Что отдаляло меня от моей матери? Мы кричали, а не слышали друг друга. Говорили, а не понимали, что каждая из нас стремилась высказать. Я чувствую, я изменилась. И знаю, меня изменила любовь.

Я похожа на узкий мостик, связывающий бескрайное прошлое с настоящим. Стискиваю руку моей матери. Не могу отпустить ее, потому что без меня она останется совсем одна. Но рука моего супруга держит мою, и сильно. О, никогда не пришло бы мне в голову избегать любви!

А будущего, сестра моя?

* * *
 

Дни мои проходят в отчаянии. Мне кажется, я сплю, и мне снится один и тот же сон: вижу синюю воду и белый пароход на ней, он приближается к берегу, словно большая птица. Если б я могла, я протянула бы руку до середины океана и схватила бы этот пароход, задержала бы его там, чтобы никогда брат мой не достиг берега. Как иначе сможет брат мой быть счастлив? Сейчас нет места для него в отцовском доме, под родной крышей.

Но мои слабые руки ничего не способны остановить. Лишь сплю и ни о чем не могу размышлять спокойно. Ничто в целом свете не может заслонить от меня призрак парохода, кроме моего сына - улыбающегося и бормочущего свои первые слова. Я целыми днями держу его при себе. Но ночью я просыпаюсь и слышу шум волн. Час за часом пароход приближается к нам, его не остановить.

Что будет, когда брат мой приедет со своей женой? Эта неизвестность меня пугает. Я немею в ожидании. Не различаю уже ни плохого, ни хорошего, лишь жду.

Через семь дней, сказал супруг мой, белый параход войдет в порт в устье реки - Старшей дочери моря, которая течет возле северных ворот города. Муж мой не понимает, почему я с такой тревогой слежу за часами, хочу продлить их и толкнуть вперед в будущее, в восьмой день. Не могу словами передать ему свой страх перед этой неизвестностью, что приближается к нам.

Он мужчина. Как ему понять сердце моей матери? Не могу я забыть до какой степени боится она прибытия моего брата. Я не ходила к ней снова. Нам нечего больше сказать друг другу. Только я не могу ее забыть, не могу не думать об ее одиночестве.

Но не могу я забыть и брата, и ту, которую он любит. Меня бросает туда-сюда, словно слабое сливовое деревце под сильным ветром, слишком сильным, чтобы оно могло ему сопротивляться.