Информация для родителей: сайт не предназначен для пользователей моложе 18 лет!
Франц Энгел
ИНТЕРВЬЮ ДЛЯ ЖУРНАЛА "ВЕТЕРОК"
Здравствуйте, Франц!
Я прекрасно помню как вы появились в моей жизни и судьбе.
Это была публикация profecta в сообществе Живого Журнала "Антидогма"... лет тому назад... много. Кстати, как она, которая Ольга?
Она, несравненная, которая Ольга, любит, чтобы ее называли Тоней)
И у нее в личной жизни «вальты летают», а в остальном все отлично (от других). Передает, кстати, привет.
Насколько я помню, именно тогда случился пик массового интереса к вам, как уникальному писателю, переводчику, философу.
Я до сих пор, периодически, заглядываю в тот ваш заброшенный ЖЖ с надеждой: а вдруг?! Вы проснулись, в тот однажды, знаменитым?
Не знаю, что надо курить с вечера, чтоб проснуться прям-таки знаменитым. Достал бы рецептик, попробовал бы. А насчет ЖЖ, каюсь – грешен. Забросил я его сперва потому что писал «Пусть победители войдут в Рим», потом, почти без отдыха, взялся за «Большую королевскую охоту», а романы-то, мягко говоря, не маленькие, и так мне надоедало производить тексты, что до ЖЖ руки категорически не доходили. Обещаю журнальчик свой реанимировать.
И тогда, как уже говорилось, лет тому.. и теперь, вы "не достатчно" не известная личность, вы - безобразно закрытая личность! *смеются оба*
Максимум, что о вас известно - это болгарская дислокация, да год рождения, а, посему, читатели моего безумно популярнейшего издания "Ветерок " будут рады самым малейшим, а, лучше, чтобы самым подробным подробностям о вас! Уж, приоткройте, пожалуйста, завесу занавесочки?! У вас всё тот же, великолепнейший во всех местах, муж ?! Где вы, с кем вы?
Родился я в стране, которой нет, в городе, которого нет, фактически. В СССР. Ну, тут объяснения не требуются. В Республике химии – Березниках, Пермской области (раньше область, теперь Пермский край – даже и здесь изменения). Березники эти ныне в бедственном положении. В шахтах обвалы, а город на шахтах стоит. Видно, кто-то очень убедительно пожелал городу: «чтоб ты провалился!» Не в курсе как там сейчас дела. Я просто уехал. Давно и навсегда. Теперь пока в Болгарии. Возраст меняется, так что скажу год рождения – 1977-ой. Образование высшее юридическое. Воспитание – родители вечно на работе: «придешь из школы, обед разогреешь... и уроки сделай». Откуда взлось? Смотря что. Читать меня научили года в четыре и потом никогда не ограничивали, мол, это не для детей, в отношении кино, кстати, тоже самое. Так я избежал инфантильного заблуждения, что мне о жизни все известно. К тому же вовремя началась перестройка. Свобода, гласность и прочие демократические изыски. Я – ребенок перестройки.
У меня все тот же «великолепнейший». В этом году исполняется 18 лет совместной жизни, а знаем-то мы друг друга еще с родильного отделения…
Плавно перетекая от анкетных данных - я потому и спрашиваю об "источниках и составных частях", что бы читатели "Ветерка" имели чёткое представление о том, что вы не с луны упали, а вполне живой и крайне интересный мужчина.
Спасибо за комплимент! За то, что я живой, конечно.
Перетекать не мешайте! Теперь: о языках. И, сколько их у вас в ассортименте?
Я критично отношусь к заявлению «знаю язык». В совершенстве владею одним только – русским. Неплохо знаю болгарский, то есть, слушаю, читаю, говорю. Остальные в различной стадии активации: английский, французский и немецкий. А, забыл, я еще латынь учил, для «Пусть победители войдут в Рим», надо же первоисточники хотя бы приблизительно понимать. Но это уже другой вопрос.
И, насколько такой многояз вам помогает? И в чём?
Не всегда можно найти материалы на русском. Например, когда я работал над «Шопениадой», пришлось довольствоваться «Яном Жижкой» Жорж Санд и ее же «Историей жизни» на французском. Также я читал комментарии французов к письмам моих главных персонажей: Шопена и Жорж Санд. А повесть той же Санд «Чертово болото», первоначально посвященную Шопену, я отыскал на болгарском. Это в виде примера. Постоянно подобные ситуации возникают.
"Мера любви", на сегодняшний день, считается основной вашей книгой, но до неё ущё была повесть "Первородный грех", потрясшая меня буквально, шок от её прочтения был настолько мощным, что помню до сих пор. Может быть это и глупый вопрос, но как по прошествии стольких лет вы относитесь к своим давним произведениям? Насколько они вам дороги и не затмили ли новые работы того, что было раньше?
Повесть была не до «Меры Любви», а после. Я работал над «Пусть победители...», начал уже главу «Фабия», и мне поднадоело, роман-то длинный. Я тогда читал «Любовник леди Чаттерлей» Лоуренса, и эта книга толкнула меня под локоть – я оставил роман про древний Рим и в ударные сроки настрочил свою антиутопию. Тема, естественно, не спонтанно родилась, давно зрела, вертелась, так сказать, в голове.
Когда я читаю свои произведения, я, первым делом, не воспринимаю их своими, мне кажется это кто-то другой написал. То есть, читая себя я легко превращаюсь из писателя в читателя, и мне сложно редактировать. Я практически и не меняю ничего никогда. Скорее корректирую. И стоит мне открыть какое-либо из моих вещей, меня посещает мысля, подобная знаменитому самодовольному восклицанию: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»
А относительно новизны – мои «новые» реально «старые». «Большую королевскую охоту», написанную после «Меры...», антиутопии, «Пусть победители...», я задумал, когда мне было 12 лет. Древнеримский роман – на первом курсе университета.
Я их все люблю по-особенному: говорю, что если «Мера Любви» - бронза, то «Пусть победители войдут в Рим» - серебро, а «Большая королевская охота» - золото.
Вы замахнулись! Что, думали, забуду?! Ага-ага, на Книгу, на ту самую, что библией зовётся. Кому интересно, тот сможет в вашем ЖЖ прочесть ваши великолепные философские выкладки по ней. Меня же и моих читателей интересует: как отнеслись к вам ваши читатели и оппоненты? Насколько серьёзны были их возражения и были ли они?
Возражения были, куда без них. Сводились они примерно к следующему: как жаль, если вы перестанете публиковать посты на другие темы. Хотя я и не зарекался. Идеалогических оппонентов не обнаружилось. Вообще, я только начал. Добрался бы вот хотя бы до Пророков... а уж если бы до Нового Завета, который людям лучше известен, чем Ветхий, может, стали бы спорить. На Торе больше подписчиков образовалось, читали молча.
Буквально, для всех ваших произведений характерно настолько глубинное в них погружение, что его можно назвать атмосферностью, такой, что свойственно, только, для вас: историческая среда ваших повестей и романов не погружает в себя, а, скорее, приближает к себе читателя. Даже, "Первородный грех", вроде, как описывающий времена будущего возможного невозможного, и эта повесть обладает таким колоритом, что в него не трудно поверить. Насколько антураж ваших произведений касается в ваших ощущениях лично вас, какова степень вашего в них погружения?
Я здесь увидел два вопроса: как мне это удается? И как это на мне сказывается?
Атмосферность моя достигается тем, что я не создаю ее специально. Принято думать, будто для того, чтобы показать эпоху (современность в том числе) надо оснастить текст всем по чуть-чуть: немного характерного мировоззрения, немного интриг, немного политики, религии, о положении женщин не забыть, и бытовых реалий, разумеется, не жалеть. Получается экскурсия или презентация. Читатель изначально ставится в позицию «со стороны». Я же рассказываю о человеке – о своем герое, и рассматриваю проблему, которую хочу донести до каждого, кто откроет книгу. Реалии для меня данность, а не экзотика.
И сам я переживаю жизнь своего героя. Он – это я. Закончив «Большую королевскую...» я сказал как Мюнхгаузен в фильме Захарова: «Господи, как умирать надоело».
Ну, и заключительный, на сегодня, вопрос: быть писателем - этому можно научить? Вы бы хотели учить чему-то будущих писателей?
Спасибо за беседу!
Сейчас очень модно учить писать. Но, смотря что под этим подразумевается. Слово за слово ставить несложно. Если есть идеи, слова найдутся. Идей нет – нечему учить. Работа на холостом ходу бессмысленна. Другое дело, если человеку есть что сказать, но он сам себе мешает. Часто такое случается. Комплексы, страх, неуверенность в себе заставляют автора фальшивить. Вот тогда ему можно подсказать каким образом добиться того, что он хотел, но постеснялся выразить.
Спрашивала: Marga BigLova