Франц Энгел

Если в первой части речь шла об эпохе королей, то здесь все гораздо сложнее, в Риме I века до н.э. была республика и на все государственные должности выбирали, в том числе и в консулы (правители Рима на год). Ежегодные выборы – испытание не для слабонервных. Причем многоходочка запрещена, повторное избрание возможно только через 10 лет. Запрет обходили довольно редко и со скрипом. Исключения пока подтверждали правило.

Сенат желал влиять на то, кого выберут. Грубо говоря, сенат желал влиять на все. Каждый сенатор заседаел в Курии пожизненно (мечта любого депутата). А все кандидаты на высшие посты в Республике были сенаторами. То есть, все друг друга знали. К тому же до консульства каждый кандидат занимал другие посты.

Итак, небезызвестный Марк Туллий Цицерон был избран в консулы на 63 год до н.э. Абсолютным большинством. Те, кто помог ему победить на выборах, поставили перед ним совершенно определенную цель – помешать пройти к консулы Луцию Сергию Катилине.

Началась битва Катилины за консулат еще в 65 году до н.э. Ему не позволили выставить свою кандидатуру на выборы - привлекли к суду за «вымогательство», так тогда именовалась коррупция и превышение должностных полномочий. Обвинение касалось пребывания Катилины в провинция Африка в качестве пропретора. Хотя приговор был оправдательным, и источники утверждают, что иным он и не мог быть, обвиняемый пропустил выборы на 64 год до н.э.

Но в следующем году он вновь выдвинул свою кандидатуру в консулы. Второй год подряд проделывать фокус с судом не решились. «Влиятельные люди» противопоставили Катилине «своего» кандидата – Цицерона. Цицерон, так называемый «новый человек» - его предки не были римскими сенаторами, плебей, не принадлежащий к какой-либо партии – оказался готовым на все ради карьеры. Рейтинг Катилины оставался самым высоким, за ним шел Гай Антоний, потом Цицерон. Как случилось, что именно последнего выбрали «с большим отрывом»? Очень просто. Результаты выборов фальсифицировали, выбросив «неправильно» заполненные таблички в Тибр.

Маневр не убедил народ. Римляне начали волноваться. Хотя во время предвыборной кампании Цицерон всячески поливал грязью конкурентов, выбиться вперед честно ему не удалось. Теперь, будучи избранным, ему предстояло исполнять возложенную на него миссию всеми правдами и неправдами.

Выборы 63 года до н.э. на 62 год: всего 4 кандидата. Опять же самый популярный – Катилина. А люди настроены воинственно. Граждане не хотят, чтобы их опять обманули. В Рим стеклись те, кто живет не в Городе. Кажется, весь мир желает голосовать за Катилину. На должность консулов выбирают обычно в июле (тогда квинтилии). На этот раз выборы откладывают раз, потом еще раз, откладывают до тех пор пока не подходит время собирать урожай – пытаются выгнать приезжих прочь. Римляне просто так не сдаются. Сидят на Ватиканском поле и требуют проведения выборов.

Цицерон провел новый закон, ужесточающий наказания за подкуп избирателей («Туллиев закон о криминале при домогательстве магистратур»). Мера по признанию самого автора проекта чисто символическая. Надо было хоть что-то предпринять, ведь на должности помладше народ навыбирал людей из партии Катилины.

Терпение, с которым граждане дожидались созыва консульских комиций, раздражало консерваторов. Чем дальше, тем более преступные намерения приписывали недовольным: они якобы встречались темными ночами в зловещих местах, и там обменивались страшными клятвами, пробуя по давно отжившему варварскому обычаю кровь друг друга, смешанную с вином; они замышляли не меньше, чем новую проскрипцию, сжечь и разграбить весь Рим, даже разделили город на сто участков, распределив ответственность за поджеги и убийства между специально созданными для этого комитетами. У добрых людей волосы должны были вставать дыбом от подобных подробностей.

Октябрь уж наступил. Выборы в консулы до сих пор не состоялись. А 14 октября наш доблестный консул объявил «Отечество в опасности», иначе говоря, захотел ввести чрезвычайное положение. Как? Почему? На Рим никто не нападает. - Нет внешних врагов, нам угрожают враги внутренние! Цицерон разыграл в сенате целый спектакль: предъявил связку писем, якобы предназначенных некоторым из присутствующих на заседании сенаторам, в этих подметных письмах содержалось одно и тоже предупреждение: спасайся, в Городе намечаются погромы и убийства. Цицерон обвинил Катилину в том, что тот формирует армию, готовясь совершить государственный переворот. Нашелся человек, вызвавшийся привлечь Катилину к суду за насильственные действия. И тут у одного из кандидатов лопнуло терпение: славившийся своей честностью и знанием права Сервий Сульпиций Руф снял свою кандидатуру... в пользу Катилины. Три кандидата – это уже катастрофа. На предложение Цицерона о введение чрезвычайного положения один из трибунов плебса наложил вето.

Лучшая защита – нападение. Нет беспорядков – сделаем. Цицерону необходимы были полномочия диктатора, и он исхитрился обойти закон к 23 октября. Выборы до сих пор не состоялись. На Ватиканском поле ветераны готовы были устроить Майдан, но Катилина убедил их покинуть Рим во избежание резни.

В центре Рима Цицерон поставил отряды из числа бывших солдат. Каждую, даже самую незначительную и малолюдную сходку граждан на Форуме „охраняли” не скрывающие своего оружия клиенты „добронамеренных”. Вечерами, с наступлением темноты, главные улицы Рима перегораживали цепями, и ни повозка не могла проехать без досмотра караульных, ни припозднившийся человек пройти без того, чтобы не подвергнуться унизительному допросу. Начались перебои со снабжением города самым необходимым. Торговцы на площадях и рынках предпочитали держать свои лавки запертыми, либо опасаясь бесчинств со стороны недовольных, либо попросту не имея товара на продажу. Слишком хлопотным делом стала коммерция с тех пор как объявили осадное положение: взятки постовым и необходимость постоянно оправдываться зачем, почему и куда везется очередной груз быстро исчерпали терпение купеческих товариществ. Люди роптали, однако, вряд ли их жалобы и проклятья достигали ушей старшего консула, Цицерон появлялся в общественных местах не иначе кроме как в окружении столь огромного числа сопровождающих, что к нему невозможно было приблизиться.

Скоро глашатаи объявили и на Форуме вывесили распоряжение консулов: если кому-нибудь станет известно что-либо о заговоре, устроенном против государства, он обязан донести магистратам. В награду полноправному гражданину гарантировалась безнаказанность, даже при условии, что он сам до сих пор держал сторону недовольных, и двести тысяч сестерциев, рабу же обещали волю и сто тысяч сестерциев. Естественно, отбою не стало от людей, у которых вдруг проснулась совесть. Сотни бедняков и невольников осознали, услышав о награде, как пагубны мятежные планы их злых господ, скупых патронов, вредных родственников, надоевших соседей, конкурентов, либо совсем незнакомых „подозрительных”, на кого тем легче казалось донести, чем меньше нуждающийся в деньгах был с ними связан.

Так, собственными стараниями, к пятому дню до ноябрьских календ – когда повстанцы, якобы, по слухам, планировали начать всеобщее выступление – старший консул Цицерон располагал множеством свидетельств преступной деятельности мятежников и в Городе, и в провинциях. Однако, ничего не произошло.

Выборы назначили на 4 ноября.  

Вокруг Рима стояли войска в боевой готовности. Мосты через Тибр охранялись. Патрули встречались через каждые два перекрестка. И за померий (голосавание проходило на Марсовом поле) солдаты выпускали словно бы нехотя, подозрительно разглядывая отправившихся исполнить свой гражданский долг. На самом поле, вокруг Септы (место для подачи голосов) открыто вооруженных людей расположилось раза в три больше тех, которые по крайней мере выглядели невооруженными. Малое число избирателей пришло, гораздо меньше, чем обычно.

Цицерон явился в окружении двенадцати ликторов (сопровождающие высших магистратов) с секирами в руках (знак чрезвычайного положения). За ним, с писцами и посыльными, следовали телохранители устрошающего вида. Консул нарочно то и дело поправлял тогу, сползавшую с его плеча, так как под нее он надел панцирь.

Что и говорить, выборы прошли «по новым правилам». Результаты огласили на следующий день. Вернее, не огласили, а вывесили объявление: из трех кандидатов выбрали тех двух, кто не Катилина. С раннего утра толпа разгневанных граждан собралась у Курии, где обычно заседал сенат. Беспорядков не наблюдалось, но сенаторов встречали улюлюканьем и оскорблениями. В конце концов, солдаты разогнали митингующих.

8 ноября Цицерон разразился в сенате речью, вошедшей в историю под названием Первой Катилинарии (всего Катилинарий четыре). Речью, в которой он восклицает знаменитое: «О времена! О нравы!» К чему это, собственно, относилось? Цицерон перечислял случаи, когда именитых граждан Рима убивали за стремление произвести государственный переворот, даже и за меньшие провинности: «а Катилину, страстно стремящегося резней и поджогами весь мир превратить в пустыню, мы, консулы, будем терпеть?»

Проанализировав Первую Катилинарию историки пришли к выводу, что обращение в ней к Катилине не просто риторический прием, обвиняемый был в сенате. И не мог не возражать обвинителю. Далее из речей Цицерона следует, будто консул после всех угроз и разоблачений отпустил Катилину на все четыре стороны, а тот уехал к «армии» протестующих в близлежащую деревню. Совершенно неразумный поступок. До сих пор Катилина не совершил ни одного (я подчеркиваю!) ни одного преступного действия, тут же, по злонамеренному совету Цицерона возглавил вооруженных людей за пределами Города, тем самым поставив себя вне закона.

Сенат объявил Катилину врагом народа.

Строго говоря, куда делся «возмутитель спокойствия» после того заседания известно лишь со слов самого Цицерона, на следующий день произнесшего речь на Форуме: «Он ушел, удалился, бежал, вырвался», - наш же доблестный консул проводил его напутственным словом.

Итак, Цицерон избавился от Катилины, но тут Катон, тот самый Марк Порций Катон, подал в суд на одного из едва избранных кандидатов, обвинив того в подкупе избирателей... по Туллиевому закону о криминале при домогательстве магистратур. Консул не растерялся, вызвался выступить на процессе защитником против собстевенного закона.

Протесты, разумеется, не стихли сами собой. Цицерон, пользуясь чрезвычайными полномочиями, приказал казнить без суда и следствия пятерых граждан, один из которых был действующим магистратом. Количество убитых во время карательных экспедиций в провинциях неизвестно. Так доблестный консул разоблачил и потушил заговор по свержению власти, который сам же придумал и инспирировал.

Четыре речи Цицерона против Катилины дошли до нас в литературной обработке автора, издавшего их в 60 году до н.э.